Желания как источник жизни

Как часто мы говорим «я хочу»?

Очень часто, если задуматься. В каждый момент времени мы можем желать одновременно множество вещей: например, согреться, чистоты в доме, оказаться на море или в лесу, почувствовать объятия любимого человека, почесать нос, поговорить с мамой, заказать новый фильтр для воды, заработать на загородный дом, стать известными, купаться в восхищении, спрятаться под одеяло, подержать на коленях мурчащую кошку, проспать полтора суток, оказаться на денек в детстве, создать что-то ценное, раскрыться в творчестве, познать себя, почувствовать единство с другими в толпе… Бананового мармелада.

Все эти, и еще океан других вещей, ежесекундно наполняют наше сознание, а, как следствие, и жизнь. Мы думаем о том, что хотим быть здоровыми и не простужаться, и надеваем теплую одежду в обманчиво теплый весенний день, чтобы не стать добычей промозглого ветра. Мы хотим держать дом в чистоте и тратим на уборку половину выходного дня и по часу каждый вечер после работы. Мы хотим слетать в другую страну и откладываем деньги на поездку, продумываем маршрут, заказываем билеты, обеспечиваем себе отпуск. Нас объединяет желание жить, а отличает только представление, как это нужно делать. Мы желаем жить, а затем действуем так, чтобы желания исполнялись.

Желать чего-то и действовать — часть нашей природы.

Философы даже придумали специальный термин, понравившийся в последствии психологам, который описывает это свойство человеческой сущности. «Человек интенционален» — говорят они, подразумевая, что нашему сознанию постоянно требуется быть направленным на какой-то предмет, ему необходимо думать о чем-то. Наличием в сознании каких-то объектов дело не ограничивается. Так или иначе, они вызывают у нас какие-то эмоции, отношение, то есть ту самую направленность. Созерцание уступает место желанию, а оно в свою очередь побуждает к действию. Это — всегда о важном. А поэтому всегда про жизнь.

В уме у каждого человека постоянно звучат какие-то интенции, это наша норма. Возможно, именно из-за этого монахи так много лет посвящают учению медитации: держать сознание «пустым» вообще-то не так уж просто.

В буддизме существует учение о четырех истинах, которые можно кратко описать следующим образом: существует страдание, существует причина страдания — желание, существует прекращение страдания — нирвана, существует путь к нирване. По этой логике, желания провоцируют страдания тогда, когда не удовлетворяются в полной мере, то есть, как это ни иронично, всегда. Реальность никогда не соответсвует ожиданиям (ясным и смутным) на 100%, да и сами желания, бывает, противоречат друг другу, поэтому у сознания остается возможность «зацепиться» за неприятное отличие и развить целую сеть откликов на него. Таким образом получается, что во всех желаниях и их реализации так или иначе будет звучать голос недовольства.

Звучит печально. Но так ли это плохо на самом деле?

Тема желаний во многом перекликается с темой потребностей. Потребность можно описать простым языком как зуд, ощущение недостатка в чем-то. Желание (или мотив) представляет собой опредмеченную (получившую привязку к конкретному объекту, понятую) потребность. То есть, если, положим, мы испытываем физиологическую потребность в виде голода, то перемещение в сторону кухни с целью приготовить жареной картошки будет желанием (у потребности появился предмет — еда), перешедшим в действие. В горячо любимой многими пирамиде А. Маслоу у потребностей есть своя градация: от физиологических, обеспечивающих выживание тела, до потребностей в самоактуализации, необходимой творческой личности, у которой «закрыты» прочие планы. Иными словами, потребности и их удовлетворение обеспечивает выживание и жизнь любому из нас. Поэтому «зуд» пусть и является в своей основе неприятным ощущением, но он предназначен для того, чтобы мы могли жить.

Практически все желания являют собой потребность, отраженную в каком-то объекте. Младенцы кричат, когда голодны. Подростки мучительно переживают, как бы влиться в коллектив и почувствовать себя частью группы. Уже взрослыми мы ютимся в тесных городах, потому что жить в квартире с коммуникациями и социальным пакетом безопаснее, чем в лесу. Когда отношения с пропитанием, безопасностью и социализацией выстроены, появляются мотивы творческие. Нам хочется создавать что-то особенное и прекрасное, чтобы быть его частью, а затем просто ради того, чтобы оно было в мире.

Именно желания, чаще понятные, но иногда и очень неясные, побуждают нас к действию. Чем сильнее желание, чем больше важности и значимости оно содержит, тем больше сил появляется на то, чтобы сделать фантазию реальностью. И тем отчаяннее и упоённее мы действуем, живя свою жизнь.

На самом деле именно это предельно важно, когда мы говорим о Жизни в ее самоценности. Если желания подкреплены смутным недовольством, но не яркими эмоциями, мы можем говорить о существовании, т.е. поддержании физиологических и психологических процессов жизнедеятельности. Но если в желании заключен большой потенциал, мы начинаем воспринимать все, с ним связанное, более интенсивно. Благодаря этому жизнь приобретает неповторимый вкус, который затем крепко врезается в память. Мы смутно понимаем, что именно тогда мы были по-настоящему живы.

Ребенок плачет навзрыд, потому что ему подарили на новый год раскраску, а не игрушку, которую он очень хотел и в которую простодушно успел вложить всего себя. Взрослый мужчина самым счастливым моментом в жизни называет эпизод, когда он юношей на автобусе возвращался из школы домой, а девушка, в которую он был влюблен, увидела его и села рядом. Женщина спустя 30 лет вспоминает фразу знакомой, которая наблюдала ее горькие слезы из-за не купленных долгожданных бокалов: «Ты так их хотела, что они стали для тебя целой жизнью».

Эмоции и переживания могут быть самыми разными. Важно другое: когда они есть, мы ближе всего к сути мира, жизни, себя и всего происходящего — мы переживаем бытие во всей полноте, которая нам доступна. До мурашек, слез, разбитого сердца, восторженных криков и спонтанных танцев. До замирания дыхания. До всеобъемлющего счастья. До осознания: это и есть жизнь.